Вскоре мы спустились почти к самому берегу, и вихлявшая по склону дорога разделилась на две. Правая вела на базу Патрульных сил и к причалам катеров Береговой охраны, а левая шла как раз в Бантустан. Минуты через три езды мы проскочили через пикет Патрульных сил, где стояли два «хамви», и еще через минуту уперлись в шлагбаум возле деревянного навеса с надписью «Въезд в Бантустан». У шлагбаума дежурили четверо африканцев в униформе, состоящей из синих брюк с широкими красными лампасами, белоснежной рубашки с короткими рукавами и с синими погонами на плечах и синих фуражек с красными околышами. Черные ботинки были начищены до блеска. На поясах у них висели открытые кобуры с торчащими из них рукоятками потертых ветеранов – «Кольт M1911» калибра сорок пять, деревянные дубинки с обшитыми кожей ручками и хромированные наручники. В пирамиде под навесом виднелись немолодые винтовки M1 «гаранд». Вооружили чем не жалко.
Один из африканцев с лычками капрала на погонах подошел к нам, заглянул в салон машины и спросил по-английски с неизвестным мне акцентом:
– Какова цель вашего визита на территорию Бантустана?
– Наем рабочей силы, – ответила Джулия.
– Вы знаете правила посещения?
– Разумеется.
Капрал махнул рукой своему коллеге, и тот поднял шлагбаум. Мы проехали дальше. Дорога оставалась асфальтовой, но ответвления от нее уже были засыпанными гравием проселками. Вдоль дороги виднелись указатели с надписями «Деревня № 1», «Деревня № 2», которые указывали влево, и указатели на поселки с названиями, которые указывали вправо. Я спросил, что это значит, и Джулия сказала, что в номерных поселках живут «кредитники», как я окрестил их про себя, а в поселках с нормальными названиями – уже «вольнонаемные». Поэтому поселки для вольнонаемных, как я узнал, были расположены в местах посимпатичней и покомфортней, на берегу, где были пляжи и море. Но, как выяснилось, нам туда ходу не было. Если бы я предъявил свой золотой жетон, я мог бы проехать спокойно, а вот Джулии, с ее серебряным, пришлось бы запрашивать отдельную авторизацию на такой визит. Мы могли заезжать исключительно в номерные поселки. Я поинтересовался у спутницы, для чего такие строгости, и она сказала, что это придумано для того, чтобы здесь не было праздношатающихся белых, чтобы дали африканцам спокойно жить так, как им самим нравится. Возможно, возможно, но я как-то уже разуверился в чистом альтруизме хоть чего-либо, приближенного к Ордену. А закрытость – палка о двух концах. Можно заботиться о спокойствии жителей, а можно… да мало ли что можно?
Пару раз нам навстречу попадались небольшие разноцветные автобусы с африканцами за рулем. Джулия сказала, что это рейсовые, между Бантустаном и «курортной зоной». Именно на них большинство вольнонаемных и нашедших халтуру «кредитников» добирается до работы. А мы же доехали до «Поселка № 4», остановились на гравийной парковке возле довольно большого открытого кафе, вышли из машины, и Джулия провела меня внутрь. Мы сели за столик, к нам из-за стойки подошла полная женщина средних лет с очень черной кожей и волосами, заплетенными в мелкие косички, и приняла заказ на две минеральные воды с газом, лимоном и льдом.
Из нашего кафе хорошо был виден весь поселок. Он выглядел скучновато, но аккуратно. Двухэтажные дома-бараки, каркасные и облицованные сайдингом, парочка магазинов, продуктовый и одежды, два открытых кафе, в одном из которых виднелись сцена и музыкальные инструменты на ней. Пока на улицах было немноголюдно, и преобладали среди гуляющих женщины, преимущественно молодые и ярко одетые.
– Это женский поселок, – пояснила Джулия. – Раньше поселки были смешанными, но потом их расселили. Как ни странно, так меньше проблем, меньше драк, меньше скандалов. Когда кредит за выкуп выплачивается, тогда они переезжают в нормальные поселки, где живут как хотят, или едут обратно в Дагомею – кому что больше нравится.
– А как насчет детей здесь? – сразу спросил я, заметив некую странность. – Обычно в африканских поселках детей в несколько раз больше, чем взрослых.
– До выплаты кредита беременности запрещены, – ответила она. – Что ни делай, но мужчины к женщинам бегают, напрямую это вовсе не запрещено, запрещено только совместное проживание. И не смейтесь, здесь в каждом доме целые коробки бесплатных презервативов, можно получать противозачаточные пилюли тоже бесплатно, и на самый крайний случай – прерывание беременности по очень льготной цене, хорошими специалистами, в кредит.
– А если не хотят прерывать? – залюбопытствовал я.
– Тогда кредит гасится из уже сделанных накоплений, если их хватает, и женщину отправляют в Дагомею с остатком накоплений или с пособием для новопоселенцев, не помню, сколько там для Дагомеи полагается. Так, кажется.
– А если не хватает?
– Покрывают, сколько удается, остаток кредита распределяется на всех жительниц этого поселка, и каждой из них приходится еще поработать за забеременевшую подругу.
– Понятно: коллективная ответственность – всегда работает, когда за проступок одного отдуваются все, – кивнул я. – А с забеременевшей что?
– Не знаю, честно говоря, – пожала плечами моя спутница. – Вроде бы передают ее властям Бантустана, а уже те решают, что делать дальше. Но не уверена.
– Продают там, где купили до этого? – усмехнулся я.
– Нет, ну что вы… наверное, просто отправляют в Дагомею, – даже замахала она руками. – Не знаю. Я не думаю, что кто-то так уж держится здесь за беременность. Понимаете, их же выкупили у работорговцев, их всех ждала ужасная судьба. Они ограничены в правах и много работают, но даже то, что попадает им на счет при выплате кредита, все равно намного больше, чем они могли бы заработать в Дагомее, Судане или Нигере за это же время, будучи свободными людьми. Они здесь богаче, чем были до того, как попали в плен. Никто не выплачивает кредит больше десяти лет, а большинство рассчитываются лет за пять. После окончательного расчета они свободные люди и могут работать в нормальных местах. Согласитесь, жить в чистом домике и водить автобус здесь – все же лучше, чем жить в хижине и ковырять мотыгой сухую землю там.
– Возможно, – согласился я. – А вот эти барышни, что вокруг нас собираются, это потенциальные работницы?
– Да, именно.
Вокруг нас действительно собралось около полутора десятков молодых африканок. Джулия встала и громко сказала:
– Уборка апартаментов, смена белья, сдача в стирку и все прочее. Оплата – один день.
– А господину работница не нужна? – улыбаясь во весь рот и демонстрируя крупные белые зубы, спросила девушка лет двадцати с очень короткими, завивающимися крошечными колечками волосами и одетая в яркое, в крупный желто-красно-бело-синий горошек платье, расцветкой напоминающее таблицу для проверки на дальтонизм. – За три дня оплаты, и умеет все-все-все, как девушки в отелях?
– Нет, ему не нужна, – отрезала Джулия. – А мне нужно навести порядок.
– Я могу приехать завтра с утра, – подала голос невысокая полноватая женщина лет тридцати, как раз очень «горничного» вида. – Большие апартаменты?
– Нет, совсем небольшие, с одной спальней. Три часа работы, не больше, а оплата – полный день.
– Давайте адрес.
Женщина протянула Джулии нечто вроде ученического дневника, куда Джулия записала свой адрес и сколько дней она намерена использовать работницу. Компания «Новая жизнь» следила, чтобы ее работников никто не обманывал. Потому что деньги шли все равно на счет компании.
– А что-то немного нанимателей здесь сегодня… – сказал я Джулии.
– Это потому, что наш офис ближе всех, – ответила она. – Сейчас начнут подъезжать.
– А что, здесь так и перебиваются случайными заработками?
– Нет, это те, кто подрабатывает в свои выходные. А так у всех есть постоянная работа, – пояснила она, а затем спросила: – Ну я все свои дела здесь закончила. Отвезете меня домой?
– Конечно.
Мы допили минералку и пошли к машине. Джулия была права: к тому времени, как мы выехали со стоянки, у кафе припарковались еще три машины. Кто-то еще предлагал местным обитательницам подхалтурить. Мы выехали из поселка на основную дорогу, миновали автобусную остановку, на которой стояли несколько мужчин и женщин, ожидавших автобуса, отвозившего их на работу. Почти все они были в различного вида униформе – отелей, всевозможных сервисов, клубов. Когда мы ехали по дороге в сторону шлагбаума, навстречу начали попадаться мотороллеры в изрядном количестве: обладатели собственного транспорта, «вольнонаемные», возвращались с работы. Попалась и машина местной полиции – старый армейский «матт» белого цвета с синей полосой вокруг борта, с мигалкой на торчащей вверх из крыла штанге. В нем сидели двое в белых рубашках и синих фуражках, очень важного вида.